На своей литературной экскурсии, когда рассказываю про Алексея Емичева, поэта и прозаика пушкинской эпохи родом из Слободского, одну из статей которого Пушкин поместил в журнал «Современник», я говорю, что в его повести «Советница» рассказывается о Слободском. В качестве примера обычно привожу описание Михайло-Архангельской церкви, но есть в этой повести и описание Бакулевского колоколитейного завода:
«Я не скажу, чтобъ меня томила печаль, но мнѣ не было и весело; только вечернія прогулки на колоколенный заводь особенно развлекали меня. Заводъ этотъ стоялъ вдали отъ города, на высокой горѣ, увѣнчанной лѣсомъ и кустарникомъ, вокругь которой извивалась рѣчка, а на рѣчкѣ, на всемъ ея протяженіи, шумѣли мельницы. Внизу горы разстилались обширные луга, на которыхъ созрѣвалъ сѣнокосъ и сушились рыболовныя сѣти. Въ эту пору начинались уже на заводѣ работы. Торжественна была минута, когда проливали разплавленный металлъ въ незримую Форму, а заводчикъ съ сомнительными надеждами, съ молитвой въ душѣ, ожидалъ, каково-то выльется, потому что при каждой иеудачѣ надобно было переливать, и съ этимъ сопрягалось такъ много новыхъ издержекъ, новыхъ убытковъ. Воть, говорятъ, колоколъ уже на точилѣ; взойдешь въ сарай и увидишь въ обширной яме тысячепудоваго великана на стержнѣ; онъ медленно вертится, а рѣзцы свистятъ по немъ, и мѣдная пыль брызжетъ съ главы его. Онъ нолучилъ уже имя. Черезъ мѣсяцъ, его вѣшаютъ близь завода, на самомь виду горы, а любопытный народъ пробуетъ и вслушивается въ густой серебряный звонъ его. Еще болѣе торжественна минута, когда великана опускаютъ на сани. Народъ длинной вереницей запрягается подъ него, а заводчикъ, съ его замечательной физіономіей, съ длинной съ просѣдью бородой, садится верхомъ на уши колокола, и кричитъ: «начинай съ Богомъ!». Вотъ народъ напрягся, крикнули «о-о-о разъ!» и «пошелъ, пошелъ!» послышалось со всѣхъ сторонъ.
Всѣ эти сцены, въ порядкѣ одна за другой идушія, приносили мнѣ неизъяснимое удовольствие.»